Можно с достаточным основанием сказать, что, для того чтобы хорошо смонтировать, то есть правильно снять отдельные куски любого явления, нужно ясно понять законы его развития. Можно и не заниматься анализом, отысканнием деталей и связей. Заниматься, так сказать, простой, честной фотографией того, что могут увидеть глаза любого человека, не склонного к размышлению. Ежели надо изобразить вечер, - можно снять всем знакомое солнце на горизонте, сияющую дорожку на воде и черные силуэты деревьев на первом плане.

Ежели нужно снять разговор двух людей, можно посадить или поставить их перед аппаратом - пусть говорят, пока не кончат. Чтобы не было уж очень скучно, можно заставить говорящих людей подниматься или спускаться но лестнице, или проходить по красиво обставленным комнатам, или изобрести прогулку по лесу и при этом следить за актером сложно движущимся аппаратом. Съемка движущимся аппаратом, так называемая «панорамная съемка», многими наивными режиссерами искренне считается даже более совершенной заменой монтажа отдельных кусков. За такой «непрерывной» съемкой можно спрятаться с таким же успехом, как за так называемым «общим планом». И в том и в другом случае поведение режиссера одинаково. Оно сводится к нежеланию усложнять съемочную работу разбиванием сцены на куски для того, чтобы впоследствии снова склеивать эти куски, добиваясь единства и непрерывности восприятия. Зачем это делать, если непрерывность действия уже существует в поставленной сцене? Нужно просто постараться снять ее целиком так, чтобы было все хорошо видно. Казалось бы, рассуждение весьма разумно, но, к сожалению, его разумность становится очень сомнительной, если относиться к киноискусству достаточно серьезно и глубоко, если считать кинематограф искусством в первую очередь прогрессивным, предназначенным играть в культурной жизни человечества не меньшую, а значительно большую роль, чем любое другое из существующих искусств, будь то живопись, музыка, литература или театр.